Двадцать четвертого Джек последовал примеру большинства остальных горожан: он опустил руки и остался дома.

– Дже-ек! – донесся снизу голос Джанин. – Спускайся, соня. Твои предки будут здесь уже через час.

Джек со стоном зарылся под покрывало. И практически успел уснуть вновь, когда с его головы сдернули одеяло.

– Ох! Дай же мне поспать, – простонал он, ныряя под подушку лицом вниз.

Вздохнув, жена уселась рядышком на кровати.

– Так и быть. Скажу им – ты решил впасть в зимнюю спячку.

– Угу.

– А подарки пусть достанутся нищим и бездомным.

Выпростав из-под покрывала руку, он обнял жену за талию.

– Ты ничего им не скажешь, потому что мы ляжем в зимнюю спячку вместе. Мне же нужно будет чем-то согреваться... Я слыхал, что высокие женщины с короткими прическами греют как печки.

Джанин рассмеялась. Она всегда предпочитала короткие стрижки, а сейчас ее голову покрывал светлый волнистый ежик.

– Да неужто? А как быть с Сэмом? Кто о нем позаботится?

– Он у нас умный. Протянет на подножном корму – будет питаться орехами да ягодами.

Джанин сорвала с его головы подушку и обрушила ее на Джека.

– Поверить не могу, что ты говоришь такое о собственном сыне, – заявила она, изображая негодование.

– А мне не верится, что я женился на женщине, способной заниматься логическими умопостроениями до девяти часов утра.

– Спорим, в детстве ты вел себя иначе, – сказала Джанин, вытягиваясь рядом. Джек подсунул руку ей под голову.

– Ну, уж точно не в Рождество, – хохотнул он. – Я, скорее, напоминал Сэма: не мог уснуть накануне и вскакивал в половине шестого. Настолько заряженный энергией, что, клянусь, просто вибрировал.

– И что же случилось потом?

– Я открыл для себя мастурбацию. И заметно успокоился.

– Ну, Сэму только шесть... Думаю, в запасе у него еще несколько энергетически насыщенных лет. – Усевшись, Джанин спустила ноги с кровати. – Пойдем Кофе уже готов.

– Кофеин? Что ж ты сразу не сказала?..

Встав, Джек наскоро принял душ. Втирая в волосы шампунь, насвистывал старую песню группы "Дэво". Закончив, надел на себя белую футболку и черные спортивные брюки и босиком поспешил вниз.

– Пап! Еще только один последний сон! – воззвал из гостиной сынишка. У Сэма было узкое личико и курносый нос матери, зато курчавыми каштановыми волосами он был весь в отца Последние две недели он самым тщательным образом вел обратный отсчет дней.

– Он твой, Сэм, – пообещал Джек, направляясь на кухню. Сынишка помчался за ним, размахивая зажатыми в руке комиксами.

– Смотри! Маршалл подарил мне на Рождество первый выпуск "Спауна"! Знаешь почему?

– Ну... потому что он купил семь экземпляров? – Джек плеснул себе кофе в черную кружку с рисунком – зеленый эллипс головы и вытаращенные глаза пришельца.

– Вот и нет! – протянул Сэм с напускной обидой. – Потому что я его лучший друг.

– Интересно, а я тогда кто? – полюбопытствовал Джек, доставая сливки из холодильника. Тот был увешан магнитными нашлепками, которые Джанин покупала повсюду в лавках для туристов. Каждый день, хватаясь за ручку холодильника, Джек утыкался взглядом в один такой сувенир, напоминание о заброшенном городке в Аризоне: ухмыляющийся череп в ковбойской шляпе с подписью снизу: "Йа-хуу, мой верный мустанг!"

– Йа-хуу, – сказал Джек, упирая в череп вытянутый палец и пуская воображаемую пулю.

– Пап?

– Чего тебе, приятель? – Джек уселся за кухонный стол.

– Зачем ты всегда стреляешь в холодильник?

Джек рассмеялся.

– Я люблю это делать, когда у меня хорошее настроение. Что-то вроде ритуала, наверное.

– А что такое ритый ал?

– Узнаешь, когда сюда доберутся бабушка с дедушкой.

– А, ладно. – Сын Джека улыбнулся особенной, доверчивой и всепрощающей улыбкой маленького мальчика и умчался обратно в гостиную. Покачав головой, Джек улыбнулся тоже; он не мог припомнить, чтобы когда-либо так вот был уверен в собственном отце. Это было и приятно, и немного пугало.

Джанин вошла в кухню и присела за столом рядом с Джеком.

– Вот и все, гостевая комната готова. Не хватает только твоих родителей.

За окном дважды прогудел автомобиль – обычное приветствие, каким отец Джека всегда оглашал окрестности, оповещая о своем приезде.

– А вот и они, – ответил жене Джек.

Мистер и миссис Сэлтер вошли в прихожую, нагруженные свертками в праздничной обертке.

– Счастливого Рождества! – провозгласила мать Джека Она была высокой женщиной с курчавыми волосами, которые неизменно красила в вопиюще алый оттенок. – Смотрите-ка, что Санта выронил с саней рядом с нашим домом!

– Ого! – крикнул Сэм, подбегая к бабушке, чтобы обхватить ее руками. – А для меня там что-нибудь есть?

– Ну, я думаю, может и найтись кое-что, – успокоил его отец Джека, невысокий коренастый мужчина с квадратной челюстью и сединой, которую стриг машинкой. – Ага, вот и моя близняшка! – со смехом проговорил он, заключая в объятия Джанин.

– С Рождеством! – сказал Джек, принимая весь груз свертков, пока Джанин помогала его родителям повесить пальто. – Уф-ф. В этом году вы опять решили скупить весь ассортимент магазина игрушек?

– Чился-молся, – насупился отец. – Антася, понял меня?

– Что? – удивился Сэм.

– Не бери в голову, – посоветовал Джек. – Дедушка то и дело вспоминает один старый шведский диалект.

Джек препроводил их в гостиную. В одном из углов возвышалась статная двухметровая с гаком ель, украшенная щедро, хотя и несколько эклектично: на ветвях сражались солдатики из коллекции Сэма, оспаривая, видимо, судьбу младенца Иисуса, лежащего тут же, в яслях. Всю сцену подсвечивали мерцающие стручковые перцы – мексиканские светильники, собранные цепочкой, на манер рождественских огней. Самодельные игрушки, изготовленные Джеком, делали убранство еще сюрреалистичней. Все они были собраны из разрозненных предметов, в основном столовых приборов; Джек давно обнаружил, что вполне приличный ангелочек может получиться из двух вилок, одной ложки и моточка проволоки, особенно если зубцы вилок растопырить на манер крыльев.

– Святый Боже, – произнес его отец, оглядывая ель. – Хорошо, хоть дерево настоящее.

– Я уж думал, вы опоздаете, – сказал Джек, раскладывая подарки под елкой. – Если учесть, что творится на дороге...

– Ну, ты ведь знаешь своего отца, – вздохнула мать, усаживаясь в кресло. – Решил, что мы обязательно должны выехать на час раньше, просто на всякий случай.

– И оказался прав, – самодовольно добавил мистер Сэлтер. – Главные улицы еще в порядке, а вот на боковых мы пару раз чуть не застряли. Еле добрались, точно вам говорю.

– Что ж, говорят, к завтрашнему утру снег растает, – сказала Джанин.

– Да, и тогда все мы утонем в слякоти, – проворчал мистер Сэлтер.

– Кто-нибудь хочет выпить? – спросил Джек.

– Я бы не отказалась от горячего шоколада, – откликнулась миссис Сэлтер. – Хочу прогнать холод из костей.

– А ты что скажешь, папа?

– Не откажусь.

– И я тоже! – выбрался из-под елки Сэм. Он копался там в коробках, высматривая собственное имя и повторяя "Ух!" всякий раз, когда его находил.

– Приготовлю каждому по чашечке, – сказала Джанин.

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: Эта картина мне знакома.

ПАТРОН: Надо думать, речь идет о полотне, а не о фотографии.

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: Да. Его автор – художник по имени Сальваторе Ториньо, не так ли?

ПАТРОН: В точку. Да, Ториньо – один из моих успехов.

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: Я и не знал, что он умер.

ПАТРОН: Нет, он жив и здоров. Чего не скажешь о его обожаемой матушке – ты видел ее на фото. Старушка посетила свою последнюю пасхальную мессу.

Звонок раздался ближе к вечеру. Джанин вместе с матерью Джека были на кухне, готовили праздничный ужин, а его отец вел крайне серьезный спор с внуком: "Нет, Сэмми. Едва ли Бэтмен поколотит Супермена. Не в честном бою, во всяком случае..."